С какой стороны не подъезжай к Октябрьскому, взору предстает величественная панорама: словно в громадной сказочной чаше взметнулись ввысь многоэтажные жилые кварталы центральной части города, а по краям ее разбежались многочисленные улочки поселков Муллино, Московка, Туркменево, Заитово, Нарышево. Как на ладони (а ладонь эта без малого сто квадратных километров) — корпуса заводов и фабрик, зеленое ожерелье города. Здесь, в молодом (60 лет — это непреклонный возраст и для человека) городе, проживает более 107 тысяч человек, представители пятидесяти национальностей. 5 апреля 1946 года был обнародован Указ Президиума Верховного Совета РСФСР о преобразовании рабочего поселка Октябрьский Туймазинского района в город республиканского подчинения с подчинением ему населенных пунктов Муллино, Нарышево, Верхне‑Заитово, Туркменево и Московка. До этого понадобилось целое десятилетие, что бы доказать: предполагаемая нефтяная целина — это не просто предвидения и гипотезы ученых, а действительность. Превращение сугубо аграрного туймазинского края в нефтедобывающий регион — дело рук удивительных людей. Перед их упорством отступали препоны и преграды, открывались земные недра. Вот как это было 9 января 1936 года. В станционном поселке Туймазы, в кабинете председателя исполкома районного Совета Авзала Вахитова, появился приехавший из Ишимбая бакинский инженер Тейюб Амиркулиев, известивший местную власть о том, что в районе будут бурить разведочные скважины на нефть. Можно представить удивление председателя исполкома!
Нефть испокон веков добывали там, где она сама пробивалась на дневной свет.
Там и искали ее разведчики, там бурили скважины. В туймазинских же краях не было никаких признаков нефтеносности: ни радужных пленок на поверхности ручьев и рек, ни выходов газа. Много лет напряженного труда отдал блестящий советский ученый Иван Михайлович Губкин изучению Урало‑Волжских районов. Он неоднократно бывал на нефтеразведках в Башкирии, в Жигулях. Своей рукой начертил геологическую карту равнины между Волгой и Уралом, указал на ней пункты, где наиболее вероятно нахождение нефтяных залежей. Одним из них были Туймазы. Тейюбу Амиркулиеву и предстояло подтвердить или опровергнуть утверждения Губкина.
Амиркулиева направили в наши края тоже не случайно: у него были знания, опыт, преданность делу. Хлопот у организатора бурения оказалось много. К приезду рабочих требовалось подготовить жилье. Подыскивал в Туймазах помещение для конторы, нанимал лошадей, доставал корма и топливо — словом, основывал хозяйство новой разведки.
Из Ишимбая приехали в Туймазы пока немногие. Их устройство больших сложностей не составило. Колхозники радушно встречали неожиданных гостей, уступали им в своих избах лучшие места, по‑братски делились всем, что имели сами. Сложнее было с рабочими. Ими стали местные жители, не имевшие никакого представления о буровом деле. Пришлось их учить, наставлять, терпеливо приобщать к технике, к новому труду.
Начали строить буровые. Промерзшая земля не поддавалась кирке и лому. Разводили костры, отогревали грунт, потом копали котлованы, рыли ямы под фундаментыи стойки. Со станции в Нарышево доставляли бревна. Здесь, около строившихся буровых, деревенские умельцы распиливали их на брусья и доски. Пильщиками командовал вышкостроитель Миргасим Мугинов, с десяток лет работавший в артели плотников‑вышкарей на грозненских промыслах.
Буровую строили целиком из дерева, сколачивали из досок и брусьев. Полторы сотни кубометров леса тратили. Доверяли это дело самым искусным мастерам. Летом 1936 года амиркулиевцы начали бурить первую нарышевскую скважину. Дело шло очень медленно. Долота, привезенные из Баку и Грозного, оказались малостойкими. Там, на юге, грунты мягкие, а в Башкирии — камень. Редкий день удавалось пробурить два‑три метра. Подчас долото изнашивалось, пройдя всего несколько сантиметров. А на замену его уходили многие часы изнурительной работы.
За десять месяцев едва добрались до глубины одного километра. Нефти не обнаружили, хотя, по расчетам, продуктивный пласт должен быть на этих глубинах. И вот в апрельcкую ростепель, когда солнце яростно сгоняло остатки снега с нарышевских холмов, Амиркулиеву принесли телеграмму: туймазинская разведка ликвидируется, следует немедленно прекратить работы, демонтировать буровые, людей и механизмы направить в Ишимбай.
Приказы не обсуждают, их выполняют. Но как объявить такое людям, вместе с которыми целый год жил надеждой на открытие? Ведь все уже привыкли к мысли, что нефть здесь обязательно найдут. И эта уверенность была так велика, что буровики все‑таки решили довести дело до конца.
В хлопотах и радостных заботах прошли еще недели. И вот уже скважина оборудована, перфораторщики прострелили стальную обсадную колонну сотнями отверстий в зоне продуктивного горизонта, равномерно ходит в скважине сваб — стальной поршень на канате, вытаскивая наружу глинистый раствор и воду. На каком‑то заходе сваба скважина глухо ворчит, потом фыркает, раз от разу все чаще, и вслед за свабом над устьем взлетает столб черной жидкости, опадая жирным липким дождем на мостки, на седую полынь.
На карте Родины появился новый нефтяной район — Туймазинский». Это событие оказалось поворотным для сотен тысяч людей, ставших вершителями исторических перемен. В июле была открыта промышленная нефть второй разведочной буровой, в сентябре — третьей. Вырисовывались контуры крупного нефтяного месторождения. А в сентябре 1938 года в поселке Туймазы был создан трест «Туймаза-нефть», ставший флагманом нефтедобычи Башкортостана и всей отрасли.
Так думали и буровой мастер Василий Лебедев, и бурильщик Дмитрий Шишов, и все остальные. Зачем демонтировать вышку сейчас, в распутицу, когда никуда не проберешься. Так чего же стоять без дела?
И бурение продолжалось. Вот как описывался в журналистском материале самый кульминационный момент. «...В конце мая, когда долото дошло до глубины 1150 метров, буровой рабочий Сахаб Гимаев стоял у желоба, по которому неторопливо текла из скважины струя глинистого раствора. Неожиданно на серой поверхности струи появились черные сгустки. Их становилось все больше, они сливались в сплошные струи. Еще не зная, что это такое, Гимаев кликнул мастера. Лебедев, едва лишь заглянув в желоб, понял: это нефть! Весть об открытии мгновенно облетела разведку. Рабочие собрались на буровой. Сразу как‑то забылись трудности и лишения, бесконечные тревоги и волнения. Нефть нашли — вот что самое главное, самое дорогое!
Начальник разведки поехал в Уфу и Ишимбай добывать обсадные трубы, хлопотать о доставке станка‑качалки и о многих других вещах. Приказ о ликвидации туймазинской нефтеразведки сам собой как бы перестал существовать.
